В Калмыкии, точнее на ее каспийском побережье, я этой весной побывал уже в третий раз. Первые оба раза наскоком, на очень короткий срок, поэтому сделал вывод, что здесь условия охоты в точности повторяют раскатную часть дельты Волги. Как теперь выясняется – ошибался. Собственно, поэтому и «взялся за перо», дабы другие охотники не впали в аналогичное заблуждение.
На первый взгляд и раскаты, и калмыцкое побережье Каспия – близнецы-братья: и там и здесь нескончаемые тростники, и там и здесь глубины по пояс да по грудь. Набор обитателей тоже одинаков: сом, сазан, карась, щука, окунь, лещ да красноперка. Однако есть одно существенное отличие. На раскатах (поэтому «раскатами» и называются) постоянно присутствует течение, волжское течение. При северных ветрах оно сильнее, при южных («моряна» – ветер с моря) может совсем не ощущаться. Но оно всегда есть. А в соседней Калмыкии непосредственное влияние Волги практически отсутствует, разве что морская вода значительно опреснена. Поэтому охотиться приходится в более соленой воде, чем на раскатах. Эту разницу почти не ощущаешь, но, вернувшись с охоты, обнаруживаешь на всех алюминиевых деталях снаряжения характерный белый налет. После охот в дельте такого не наблюдалось.
Отсутствие свежей речной воды влияет не только на соленость воды. В дельте волжская вода приходит к морю по достаточно глубоким руслам («банкам»), а вот этого-то вблизи города Лагань и нету. То есть нет водной артерии, которой бы пользовалась полупроходная рыба и по которой осуществляют сезонную миграцию оседлые виды рыб. Глубину, как ни крути, любит крупная рыба, может, поэтому в этих водах меньше выдающихся экземпляров того же сазана. Мне и моим четверым друзьям за восемь охотничьих дней всего пару раз попадались такие «поросята», которых не удалось пробить. А из добытых сазанов самые крупные не зашкалили за отметку в 11 килограммов.
Крупного сома на лаганском побережье тоже нет. Полагаю, связано это опять же с отсутствием глубоких закоряженных мест. Крупному сому нужны большие «крыши», норы и ниши в подводных стенках, очень желательно иметь поблизости постоянное течение. Поэтому в уловах профессиональных рыбаков Лагани преобладают совсем маленькие трех-четырехкилограммовые сомята, а сомы на 20–30 кг – уже редкость.
Но не следует думать, что лаганское побережье Каспия – застойное болото. Течение там присутствует почти постоянно, но обязано оно не реке, а ветру. При сильном ветре с моря уровень может подняться и на полметра, и на метр. Лет 20 назад был такой подъем воды, что затопило нижний пригород Лагани (тогда – Каспийска). Уровень воды в доме у Александра, который любезно нас и в этот раз принимал, в тот страшный год был один метр сорок сантиметров! За время нашей охоты направление течения менялось трижды: то к берегу, то к морю. Течение достаточно сильное: в узкостях между тростниковыми островами против течения едва выгребаешь.
Рыба тоже движется вместе с течением. Мы охотились и «залежкой» на струе, и методом поиска рыбы по «галызинам» (свободные от тростников участки воды). Я не люблю пассивные методы охоты, но стоять на струе оказалось очень увлекательно. Почти постоянно мимо маски проплывают караси. Здоровые такие «ребята», до двух кило. Среди них лещи. Лещи плывут и одиночные, и небольшой стайкой, тоже немаленькие – от кило до двух. Конечно, красавицы-красноперки тоже тут. Когда я вижу эдакую килограммовую золотистую рыбину, то всегда думаю: «Вот бы их потаскать на удочку!»
Сазаны, объект нашего охотничьего интереса, плывут, как и все, по течению. Но вот что я заметил. Они, похоже, «умнее» всех прочих местных подводных обитателей. Если караси, лещи и щуки проплывают, никак на меня не реагируя, то большинство сазанов обнаруживают потенциальную опасность, притом что я совершенно неподвижен. Одни из них притормаживают, другие прижимаются к противоположной стороне протоки, подальше от меня. Некоторые останавливаются в замешательстве, а через 3–5 секунд после непродолжительных «раздумий» продолжают все же движение.
Наверное, не только мне доводилось видеть под водой плывущую красноперку, у которой изо рта торчит заостренная, длиною чуть ли ни с саму рыбку, палочка тростника. Очень похоже на рыцаря, выставившего вперед свое длинное копье. На этой охоте мне посчастливилось подсмотреть и понять всю технологию такого «вооружения». Крупная красноперка в вертикальном положении, как мне показалось сначала, обсасывала торчащую из дна палочку тростника, а потом, что меня удивило, довольно долго сползала с этой палочки, работая передними плавничками. Получается, тростник глубоко проникал в рыбу, явно за пределы головы. Легко предположить, что если в момент заглатывания палочка обломится внизу, то в рыбе она и останется. А избавиться от такой глубоко сидящей «шпаги», наверное, непросто. Вот и плавают рыбки с удивительным украшением. Остается неясным, зачем они наезжают на тростник: может, чистят желудок?
Еще к одному интересному заключению я пришел на этой охоте. Стоя на струе, как я, так и мои друзья брали сазанов некрупных. Малышей и вовсе пропускали. Могло бы сложиться впечатление, что крупного сазана там, откуда идет рыба, просто нет. Но стоило бросить засидку и отправиться гулять по галызинам, как начинают попадаться как раз крупные экземпляры. Казалось бы, крупным рыбам нужна глубина в первую очередь и они должны побыстрее скатываться вместе с течением. Особенно при отжимном ветре, когда за спиной берег, а не море. Так почему же скатывается только мелочь? Сопоставляя увиденное и эти размышления, можно предположить, пожалуй, единственное: крупный сазан движется преимущественно ночью. Косвенно это подтвердил один из профессиональных рыбаков, с которыми мы там общались постоянно. Он сказал: «Если, ребята, хотите много настрелять, становитесь ночью на струе».
«Много» нам не надо было, да и ночную охоту я не слишком жалую. К тому же за день так наплаваешься, что только бы добраться до постели. Поэтому ночью мы сладко спали.
Кстати, про постель. Такого оригинального походного быта у меня еще не было. Мне приходилось ночевать в лодке, однажды с рыбаками прожил на куласе (местная рыбацкая лодка длиною до десяти метров и грузоподъемностью до двух тонн) трое суток, но чтобы на воде и... в машине?! Вот именно, жили мы в ГАЗ-66, который заезжал на полкилометра в воду, к борту которого швартовался кулас или два. В машине устанавливаются настилы, на них матрасы и постели. Шестеро лежат, не толкаются. Здесь же газ в баллоне, баки с питьевой водой. Туалет, извиняюсь, с бампера грузовика. Одним словом – дом на колесах, и все это в воде. Когда туда заезжали и машина гнала перед собой серьезную волну, было жутковато, особенно когда она проваливалась в подводную ямку так, что фары скрывались под водой. А это не легковушка какая-то, а высоченный ГАЗ-66!
С крыши машины, оборудованной для перевозки алюминиевых плоскодонок, открывается бескрайняя тростниковая ширь. А вечером несметное число звезд заполняет небо от горизонта до горизонта, и ты, стоя на крыше, чувствуешь себя в центре вселенной... Оттуда же, с крыши, осуществлялась и связь с миром по сотовым телефонам.
В части снаряжения и оружия, которые следует использовать, никаких принципиальных отличий от охоты в дельте Волги нет. Как на раскатах, так и здесь я не применял катушку на ружье, полагая, что на глубинах в полтора метра и при наличии мощного амортизатора мне по плечу любая рыба. Были потери и поломки. Самой обидной потерей было самодельное ружье Андрея, которое после борьбы с сазаном он не смог найти (между прочем, точно так же и самому охотнику легко потеряться в этих тростниковых джунглях). У меня на наконечниках вывернуто два лепестка: один вывернул я сам, извлекая стрелу из тростниковых корней, второй – хороший сазан. Другой сазан, будучи уже на кукане, разорвал спайку на медном кольце и, понятное дело, ушел. Конечно, ружья наши были закачаны сильно, но и это не всегда поможет, если наконечник неправильный. А правильный наконечник должен иметь длинное, сходящее «на иголку» жало и острые режущие грани.
Поутру, позавтракав, мы перелезали из машины в кулас, где еще со вчерашней охоты валялось все наше подводное снаряжение, врубали мотор и уходили в ветланды (научное название водно-болотных угодий). Охоту можно было начинать уже через 10 минут неспешного пути. А до моря, где тростник почти исчезает, всего-то 12 километров, что является плюсом по сравнению с дельтой Волги. Вода прозрачная почти везде. Мутнеть она начинала уже у самой морской кромки. И это (отсутствие зависимости прозрачности воды от осадков) тоже преимущество лаганских охотничьих угодий.
Но, пожалуй, самым главным, что понравилось всей нашей команде и что выгодно отличало эту охоту от всех охот в дельте Волги, это полное уединение. Ни десятков трубок и черных голов в поле зрения, ни бесконечных лодок с рыболовами и охотниками. За весь день пару раз прошумит кулас с приемщиками рыбы, и все. Мы одни, мы действительно в дикой природе. А это дорого стоит. Кстати, и по части финансовых затрат все куда приятней, нежели на волжских базах. Так что – советую.