Погоня за трофейным сомом тянулась много лет. Самый крупный сом, которого я видел подводой, весил за сотню килограммов. Но гигантская рыба, обитавшая в дельте Волги, мало того, что ушла, оставив меня ни с чем, унесла в придачу и стрелы, и ружье! После этого встречались и добывались экземпляры за тридцать килограммов, но все больше за пределами Беларуси. Осенью этого года случилось так, что я нашел своего трофейного сома, сильно на него и не рассчитывая.
Обычная белорусская река, каких у нас много, радовала отличной двухметровой видимостью, но достаточно сильное течение заставило меня и двух моих товарищей охотиться сплавом. Река, еще неделю назад одаривавшая нас и судаком, и язем, в тот день была совершенно пуста. Не угадывалось ни единого движения, если не считать мелких щупаков вдоль прибрежной травы да плотвы и окушат под нависшими кустами. Спустившись на пяток километров и по-прежнему не встретив ни хвоста, мы подплыли к месту, где нас ждала машина, до которой оставалось не более трехсот метров. В этом месте река делала крутой поворот, один ее берег был обрывист, подмыт и слегка закоряжен – дубовые столбы в полтора обхвата, а в некоторых местах и в навал. Глубина реки доходила до пяти метров. Это и было оно, сомовье место!
В центре реки в самом начале большой излучины– небольшой омуток с обратным течением, по сути дела – стоячая вода. У обрывистого берега струя достаточно сильная, и дно светлело вымытым желтеньким песочком. Проныряли этот омут, прошли всю излучину, но ни чего не на шли из-за потерянной за предыдущие километры бдительности. На перекуре у машины товарищ рассказал, что видел здоровенного сома, но не успел выстрелить. Сом ушел, взметнув целую груду песка, и совершенно лишил его видимости. После того, как Валентин описал его размеры с помощью слов «Ох!» и «Ах!», вся команда без колебаний приняла решение еще раз пройти этот завал и более досконально все проверить. То, что сом был только сорван с лежки и по нему не было сделано ни одного выстрела, говорило о том, что он далеко не уйдет и ляжет, возможно, где-нибудь у соседнего дуба.
Дав себе твердую установку искать его долго и настойчиво, я начал нарезать спираль по омуту, так как видели его именно там. На глубине пять метров видимость составляла два метра. Необходимости опускаться до самого дна не было, и я прошел на глубине три-четыре метра и внимательно осмотрелся по сторонам. Из-за очень большого объема воды сом мог уйти и вверх по течению. Там, наверху, находилась здоровенная яма с не менее чем десятиметровой глубиной и совершенно голым дном – вот там-то его и не найти, и не взять. Застать врасплох большую осторожную рыбу на голом дне практически нереально. Что ж, надо искать хозяина омута на его территории – вне миграции сомы покидают свои угодья очень редко, и только в тех случаях, когда сома сильно испугают либо ранят или когда его место займет более сильный собрат. Прошло десять минут поисков. Я продолжал кружить практически на одном месте. Мои товарищи, наскоро глянув, ушли ниже по течению там тоже и глубина, и коряжник. Меня же не покидало «чувство крупной рыбы». Я спустился ниже на пару десятков метров туда, где заканчивался так называемый омут и где уже не было обратной течки. Это начало излучины, там течение по центру уже достаточно сильное, а на дне появлялись завалы из дубов. Они еще только начинались, и бревна по большей части были замыты песком наполовину.
Я нырял и нырял, стараясь не пропустить ни дюйма, постоянно сверяясь с ориентирами на берегу. Когда ты в таком динамичном поиске, да еще испытываешь легкое волнение (а вдруг!), кислород сгорает быстрее обычного, так что мои нырки становились все короче и короче. Да и достаточно сильное течение, когда гребешь против него, не добавляет задержки. Завершая очередную спираль к центру реки на самую струю и глубину, я вдруг увидел его силуэт. Сом лежал на песке в ложбинке на самой сильной струе: голова против течения, плавники боковые раскрыты, хвост боком на песке. Справа от него торчали из песка три полузамытых бревна, слева – чисто, песок более темный, перед рыбой – чисто. Поразила величина сома. Толщина у головы и сама голова показались просто огромными. Легкий душевный трепет не покидал – уйдет этот патриарх, и появится еще один рассказчик про здоровенных рыб, которых многие видели, но не многие брали. Иголочки зашевелились под кожей головы, что вот он, хозяин реки! Быстро принимаю решение стрелять, и мои руки сделали все сами, сказался многолетний стаж стрельбы.
Гарпун попал в спину правее от центра, и сом плавно, как «Боинг-747», поднялся и пошел. Без срывов, дерганий и рывков он попер в полводы вперед. Спасибо оружейникам-умельцам, делающим еще и катушки к ружьям, без которых я не плаваю уже много лет. Линь длиной в 20–25 метров он размотал за пару-тройку секунд и просто натянул его так, что пришлось ружье взять в одну руку, а линь намотать на другую. Могучая рыба тащила меня сильно, плавно и без прослаблений. За гарпун я особенно не беспокоился. Был уверен, что попал хорошо, но все равно не давал сильного натяга и все пытался догнать его. Но где было мне, уставшему и измотанному динамичным поиском, бороться и соревноваться в скорости с отдохнувшей и находящейся в своей стихии рыбой значительных размеров! Первые десять минут сом таскал меня по всему омуту и выходил то вверх на 50–70 метров, то спускался вниз, а потом снова вверх. У меня уже закружилась голова: левый берег, правый, потом снова левый и вверх, и опять вниз... Поразили сила и постоянство, с которым сом барражировал. И вот, наконец, его первая остановка. Я выбираю линь руками и подплываю к нему ближе. Все пропало! Стрела почти вышла из рыбы и просто лежала на спине – неизвестно, чем и как держалась. Подныриваю, хватаю стрелу и с силой всаживаю обратно. Ошалев от такой наглости, речной хозяин срывается с места и уносится опять вперед. Я начинаю паниковать. Вспомнил слова моего друга Сержа из России о том, что взять рыбу мало, главное – с ней красиво выйти! Если до сих пор я полагал, что вытащу сома самостоятельно, то теперь отчетливо понимал: нужна срочная помощь. Поднял голову из воды и, выплюнув трубку, заорал что есть мочи: «Скорее! Большой сом! Нужно ружье!» Краем глаза заметил возле машины движение, но кто там бегал по берегу и что делал?
Времени что-то осмысливать не было. У сома открылось второе дыхание, а у меня – закрылось последнее. Начал с тоской думать о том, зачем я его стрелял. Прошло еще минут пять. Я настолько устал работать ластами, что уже не плыл за рыбой, а она тащила меня за собой с такой силой, что возле трубки закручивались бурунчики. Сила и глубина моего дыхания были такими, что в горле уже першило от туда-сюда гоняемого воздуха. Я проорал еще раз. Потом заметил бегущего ко мне по отмели Валентина, который был еще далеко. Вот и сом мой, похоже, устал и лег, линь ослаб, и я по инерции подплыл к нему. Глубина три-четыре метра. Поднырнул под него и вижу: сом лежит немного изогнувшись, а гарпунчик торчит под углом очень ненадежно, и вообще он мне показался хлипеньким. В голову приходит гениальная мысль – ныряю и пытаюсь схватить чудовищную голову за нижнюю губу, благо, рот у него оказался открытым. Только я поднес правую руку к рыбьей морде, как он сделал неуловимое движение и заглотил ее до плеча, да настолько, что я отчетливо почувствовал свою пятерню у него где-то в желудке. Помню, что еще несколько раз пытался сжать-разжать пальцы, пытаясь что-нибудь ухватить, но увы! Было что-то очень скользкое. Мгновенно мне вспомнился прошлый опыт буксировки толстолобика именно таким методом, и я решил его применить в данной ситуации. В тот раз я просунул руку в пасть толстолобика и захватил ее за жабру с обратной стороны. Это подействовало на 100 процентов! Он не мог ни дернуться, ни вырваться. А сейчас я оказался заложником своей самонадеянности. Вот лежу я в обнимку с сомом на совсем небольшой глубине – три-четыре метра. Моя правая рука у него в пасти до плеча. Как заставить сома меня отпустить? Можно, скажете, бить ножом, и будете правы. И я, было дело, дернулся, но вот уже лет пять-семь нож креплю к левой руке на бицепс – мне его никак не достать. Картина Репина «Мы приплыли»! Принимаю решение быстрее, чем головной мозг успел отдать приказ рукам и ногам: упершись ногами в песок, приподнимаю рыбу и, перехватив второй рукой ее за скользкую голову, как тяжелый подводный ракетный крейсер, начинаю всплытие. Мне показалось, что сом совсем этого не хотел, потому что я всплывал долго. Подобные ощущения я испытывал, когда поднимал с глубины грузовой пояс товарища, который тот по своей неосторожности утопил. Отрицательная плавучесть в 15 килограммов оставила в последний раз свои неизгладимые впечатления. Вот и сейчас всплытие с рыбой на руке без единого глотка воздуха. Всплыв, я увидел плывущего ко мне против течения Валентина. Он подхватил добычу с другой стороны, и вместе мы начали буксировать ее к берегу, до которого, благо, было недалеко. Затаскивали его на берег волоком, ибо встать и упереться в землю ногами не было никаких сил. От переизбытка эмоций я громко и бессвязно выражал свои переживания, от чего потом три дня говорил с хрипотцой (как В. С. Высоцкий).